|
|
Раскол
в жидовской ватаге?
 Намечающийся
раскол в жидовских кланах вселяет в нас надежду, что мы сможем свергнуть их с
незаконно достигнутых высот. Жиды не в состоянии абсорбировать ещё больше
власти...
foto - Сионисты не скрывают свои лица
Отправной точкой конфликта
стал спор по поводу интерпретации Торы между двумя известными сионистами
мирового масштаба: Осамой Бенладеном и Колином Пауэлом. Спор, очевидно,
вылился в кровопролитие. Радостно отмечать, что в трагическом акте 11 сентября
были затронуты жизни многих сионистов и цыган, однако вместе с тем надо
признать, в обрушившихся банках ВТЦ работали многие угнетаемые жидами люди.
Своей цепкой хваткой они утащили многих прекрасных сынов человечества. Но всё
это было потом...
Лишь недавняя череда событий
в моей жизни открыла мне глаза на те процессы, которые реально происходят в
мировой политике здесь и сейчас, на глазах каждого из нас, неподозревающих о
реализации жестокого и тщательно продуманного плана.
Но под давлением ряда
факторов, отнюдь несвязанных с моей гражданской позицией, я должен открыть те
факты, которые волей случая попали в мой распоряжение. Я выбрал этот сервер и
ряд других для того, чтобы осуществить свою миссию в борьбе с провокацией и
обманом.
После окончания
Массачусетского института радио и прессы с отличием в 1986 году я, Дмитрий
Бугровский, безуспешно пытался найти работу на телевидении, но переживаемый
тогда кризис масс-медиа помешал мне в моих намерениях. Тогда я был вынужден
начать свою профессиональнгую карьеру в таблоиде «Sun» в
отделе международных новостей. Мои обязанности были достаточно заурядны,
однако коллектив професионалов, с которым
я работал, позволил мне совершенствоваться. Несмотря на мою заурядную
деятельность моё интервью с лидером известной право-радикальной организации
«Чёрный Джихад» Мустафой Гурзи-Марифом, имела широкий резонанс в определённых
кругах, хотя наш таблоид, очевидно носил несколько другой характер. Мне
давали понять, что моё присутствие в коллективе таблоида далее нежелательно.
Мой знакомство в 1988 году со
Стэнли Мердоком, рекламным агентом, довольно известным в бизнес-кругах, стало
для меня знаковым: по его инициативе меня пригласили работать международным
журналистом в отдел новостей «The Independent». Я должен признать, что Мэрдок, несмотря на свой нейтральный профиль
был достаточно радикальным правым активистом наших консерваторов. Думаю,
именно поэтому моя публикация вызвала его понимание и сочувствие.
В марте 1988 года я перешёл
на работу в международный отдел «The Independent», где мои патриотические взгляды не мешали продвижению по карьерной
лестнице.
Я думаю, те, кого зовут
поколением 80ых хорошо помнят, что происходило в мире накануне распада
Империи зла: затяжные конфликты сменяли друг друга, финансовая нестабильность
и советское влияние разрушали зыбкие основы мира. Мне казалось, будто всем
этим ужасом кто-то осознанно руководит. Но кто стал бы слушать малоизвестного
репортёра, озабоченного параноидальной заботой о планете? С этой точки зрения
моё назначение в длительную командировку на Ближний Восток показалось мне
прелестной возможностью развеяться и отойти от странных ощущений. Тогда я,
пожалуй, не полагал, что моя командировка, планировавшаяся как двухгодичная,
станет моей жизнью в прямом и переносном смысле.
Наше бюро базировалось в
Дамаске, городе, который хранил в себе колорит Востока и претензии на
западный прогресс. Ужасающая бедность и власть в руках узкой этнической
группировки, было первым, что поразило меня в этой стране. Там везде чувствовалось
тлетворное влияние Советской Империи зла.
В период с 1988 по 1991 год я
имел ряд встреч с представителями бизнес элиты арабских стран, а также теми,
кто, оставаясь в тени коридоров, руководил целыми странами и судьбами
миллионов.
Впервые мысль о зачатках
экономической экспансии на Ближний Восток, направленной на подрыв
суверинитета тех арабских стран, которые своим союзником выбрали Соединённые
Штаты и демократические идеалы, возникла у меня именно тогда. Инфорационная
блокада, искусство которой рождалось именно тогда на Ближнем Востоке, а потом
перешло и в другие регионы, реализовывалось безкомпромиссно и жёстко. Многие
репортёры, работавшие там, согласились бы со мной, что комментарии по
культуре и истории всегад поощрались начальством, в то время как политика и
экономика рецезнировались очень резко. Беспрецедентное экономическое
давление, которое осуществлял Советскицй союз на арабское страны было
нежелательной темой для разговора, поскольку официальные перемены и приход к
власти Михаэля Горбачёва были встречены у нас на Западе с восторгом. Открытие
тогда границ Империи и возможность для многих народов репатриироваться
воспринимались как подвиг демократии. Боюсь, что в очередной раз сеть КГБ
сыграла с нами злую шутку. ССР, в лице сионистского до могза костей Израиля,
искал для себя новые рычаги влияния
на Ближний Восток. Миллионы, засылаемые Союзом в Израиль под видом
репатриантов, готовились для осуществления миссии расширения советских
владений. Разумеется, среди них были и порядочные люди, многих из них, кого я
знал, уже нет сейчас в живых. Но замысел был этот грандиозен, к сожалению,
арабам тогда не позволялось говорить об этот очевидном факте. Не позволяось
этот и нам, репортёрам. А результаты этого всего можно видеть сегодня везде.
В мае 1988 года мне
улыбнулась удача: мои связи среди репортёров Аль-Джазиры позволили мне
надеятся на встречу с главой новой радикальной организации, обозначившей себя
как «Мученики Аль-Аксы». Как и многие другие, она была призвана бороться с
израильской оккупацией арабских территорий. Я должен признать, что отнюдь не
симпатизировал исламистам, но встреча с одним из их лидеров могла бы многое
объяснить в их политике, пропаганда которой была осложнена информационной
блокадой Израиля. Наша встреча состоялась прямо в центре Дамаска, там
исламисты не видели смысла прятаться.
Встреча состоялась вечером 15
июня, как раз накануе известной акции израильских сионистов, когда под видом
«плановых проверок» было убито порядка 110 арабов, в том числе женщин и
детей. Но тот тёплый вечер не предвещал бури. Кафе «Ильхам» находилось в
восточном секторе Дамаска, относительно спокойном районе.
Полковник Израни, как мне
тогда представился этот человек, был одет в камуфляж, на рукаве его куртки
был вышит меч на зелёном поле – знак исламских радикалов, сейчас ставший
известным во всём мире. Полковник отвечал на мои вопросы, касавшиеся всех
сфер политической жизни на Ближнем Востоке, демонстрируя грамотность и,
видимо, неплохое образование. Приведу здксь часть нашей беседы.
Бугровский:Скажите, каковы
будут ваши действия в случае, если Израиль не прекратит оккупацию арабских
земель и не предоставит Палестине автономию?
Израни: Нам не нужны подачки
Израиля, нам нужна свобода. Если вера обязывает нам пролить кровь за наши
идеалы, мы прольём её. Мы прольём её гораздо больше, чем может показаться
необходимым.
Бугровский: Скажите, каковы
перспективы Израиля, если он пожелает сотрудничать с вами?
Израни: Они должны
согласиться на наши условия. Лишь тогда в регионе наступит мир и безопасность.
До тех пор будет война. Мы рассчитываем на помощь наших арабских братьев по
всему миру.
Израни абсолютно не был
настроен на переговоры или достижение реального компромисса, он был настолько
категоричен, что даже арабская жизнь не играла для него роли. Фанатик,
готовый бороться со всеми и с каждым.
После записи интервью меня
посадили в мерседес с затемнёнными стёклами и привезли на окраину города,
туда, откуда началось моё приключение. Человек, сопровождавший меня вёл седя
очень тактично и напомнил о том, что разглашение места пребывания Израни
могло бы закончиться для меня трагично.
Всё тогда могло бы вернуться
на круги своя, но оказалось, что лицо этого человека было мне знакомо.
Странно было со стороны всей этой своры предполагать, что я в вечерних
сумерках не узнаю Тарика Кариса. Конечно, лицо заместителя пресса-атташе
Министерства информации Израиля было нео чень известно, но я всё-таки знад
специфику региона.
Во всеё этой схеме намечалось
два пути: либо Карис действует как шпион Израиля, внедрённый в структуры
исламистов, либо это грязная и плохо скрытая провокация. Первый вариант для
меня отпал сразу – Израиль, при всей своей наглости, не пошёл бы на столь
явный блеф. Другой вариант повергал меня в шок.
Схема сионистского заговора,
о котором так много твердили ни кем неуслышанные патриоты, показалась мне во
всей своей многоликости.
Очень скоро в сионистском
гнезде, Хаифе, прозвучали первые взрывы...
Вы никогда не задумывались,
почему только в случае якобы «арабских» террористических актов в Израиле
принято «брать на себя ответственность»? ведь никогда в других странах до
этого террористы открыто не объявляли о содеянном. Ответ для меня был
очевиден: невиданные по своей жестокости убийства были лишь провокацией
Моссада, жидовских спецслужб, против арабского мира. Очевидно, приписывая
ответственность несуществующим арабским группировкам, Израиль пытался
оправдать своё насилие на Ближнем Востоке. В глазах всего мира Израиль
становился страной, незащищённой от исламизма, в глазах собственных прихлебателей
он же был грандиозным оплотом, цитаделью, откуда ненасытные щупальца
потянулись во все страны, и, прежде всего, в арабские.
Мою статью под загаловком
«Рациональное насилие Моссада и КГБ» (The Rational Violence
of Mossad and KGB) не было опубликовано. Из Лондона я
получил официальное сообщение о «недодстаточной обоснованности» обвинений в
заговоре. Что и говорить, статья, конечно, не была опубликована. Странно
только то, что интервью, которое я так жаждал получить у Тарика Кариса
постоянно откладывалось, политик будто бы предчувствуя разоблачение, избегал
встреч со мной. Спустя почти две недели после моей встречи с Израни, 2 июля
1988 года пресс-атташе Израиля объявил о перестановках в правительстве,
связанных с победой на выборах ортодоксально жидовской, промасонской патии
«Ликуд», состоящей в основном из гремучей смеси иудаистской ортодоксии и
сионистской агрессии. Тарик Карис, как человек старого, более умеренного
правительства, был вынужден оставить свой пост. Разумеется, эти кадровые игры
Тель-Авивской своры не могли меня обмануть – было очевидно, что находящиеся в
тени лидеры сионистского движения приняли решение переходить к наступательной
тактике. Радикальное правительство, которое получил Израиль путём
поттасованных выборов, стало очередным шагом к диминированию Еврейской
когорты на Ближнем Востоке.
Около года я собирал
материалы. Используя все дозволенные и недозволенные методы, для того чтобы
уличить правящую элиту Израиля в осознанном проведении провакаций против
арабского мира. Оказалось, что за ширмой демократии кроется драконический
репрессивный режим, который ни при каких условиях не хотел делится со мной
информацией. Практически все досье о верхах Моссада, МИДа и информационных
магнатах были засекречены.
Из Лондона одно за другим
летели агрессивные письма из редакции, в которых Пол Шахновски, польский
полужид и выкормыш либеральных британских порядков требовал «прекратить
нелепое расследование, так как оно всё равно никогда не будет опубликовано».
Я не прекращал, и вот, весной 1991 года, когда первые американские тамагавки
взметнулись над персидским заливом, меня в срочном порядке перевели в Ирак.
Вряд ли стоит говорить о том,
что тогда творилось в стране – людоедский режим Хусейна, боясь потерять
утраченную власть, крошил и своих и чужих. Нашей группе приходилось работать
фактически под обстрелами, которые поддерживало наше собственное
правительство.
Опуская немаловажные
подробности, я остановлюсь на эпизоде, который стал поворотным во всей моей
биографии. После всего пережитого тогда, сегодня, находясь в бегах и будучи
забытым всеми правозащитными организациями, я, бывший британский подданный,
гордо могу сказать: «Я антисеммит, я ненавижу Израиль, как ненавидит рыба
сети, я ненавижу всех, кто потакает масонскому капиталу и всех, кто ничего не
сделал для спасения мира от жидовского нашествия».
23 апреля, в день известных
трагических событий в Багдаде, мне позвонили и попросили о встрече, я
помчался немедленно в кафе «Шарим-иль-Закай», одно из немногих, работавших
тогда в Басре. Не могу сказать. Что был удивлён, увидев за столиком Тарика
Кариса, изрядно постаревшего и не столь холёного. Каким он выглядел с экранов
прожидовских телеканалов. Приведу нашу беседу, опуская некоторые моменты.
Карис(говорит по-арабски):
Послушайте, Бугровский, у меня нет сейчас времени говорить подробно. Но в
моей жизни свершился поворот. Всё летит к чёрту. Мне нужна ваша помощь.
Бугровский: Я вас не понимаю.
Карис: То, что вы писали все
эти два года – павда, вернее, часть правды. Сейчас ситуация сложилась так,
что я вряд ли могу рассчитывать на реанимацию.
Карис, очевидно, говорил о
своих долях в компании «Iraaki petrol», конфискованные режимом Хусейна в связи с началом
израильско-американской агрессии.
-Поймите, мне в моём положении
нечего терять. Я хочу, чтобы вы обо всём написали.
Бугровский: Разве ваше
правительство вам не поможет?
Карис: Моё правительство меня
предало. В Израиле я разыскиваюсь, как резидент Иордании. Поймите, это очень
серьёзно.
Бугр.: Но ведь вы так этого
хотели. Вы ведь хотели, чтоб все верили в вину арабов?
Карис: Мы все просто делали
своё дело. Я хочу, чтобы правительство ортодоксво ушло в отставку. Это
правительство отняло у меня всё. Они ликвидируют старое, умеренное крыло.
Понимаете, с Ираком они разыгрывают ту же карту. Я могу вам это доказать.
Бугровский: Почему я вообще
должен верить вам?
Карис: У вас нет выбора. Это
ваша жизнь. Вы получите материал, который перетрясёт весь мир. Вы не знаете,
насколько мы сильны. Но боюсь, что ортодоксы сметут всё своими дурацкими
методами. Я хочу, чтобы они ушли.
Меня тогда поразило то, с
какой цепкостью этот жидовский резидент хватался за последнюю возможность
отомстить собственным хозяевам. И он действительно был готов на всё – в его
глазах читалась редкая для еврея смелость и типичное для него коварство.
Вечером мы вылетели в
Рашимир, курдский город на границе Ирака и Афганистана. Так, конечно, было
спокойнее. Пролетев линию фронта, можно было не беспокоится о своей жизни. В
утру следуюсщего дня мы, я, Карис и два его телохранителя, прибыл, как я
понял, в военно-полевой тренировочный лагерь, в одну из тех безымянных кузниц
исламских бойцов, которая ковала кадры для всех войн мира. Лагерь не
представлял из себя ничего особенного, он был оборудован на устаревшей
иракской военной базе, хотя, оборудован был неплохо. Карис организовал мне
встречу с человеком, который тогда был известен, как Ошам ди-Беллад ибн Азиз.
Позже эту правильную арабскую транскрипцию сократили до простого Осама Бенладен.
Он был одним из полевых командиров, готовтвших кадры для войны с
коммунистическими оккупантами Афганистана. Снимать на камеру мне запретели,
позволив сделать лишь несколько снимков. Я конечно, понимал, что меня хотят
сделать пешкой в игре двух враждующих жидовских кланов, но тогда это меня не
заботило. Осама говорил всё сам. Меня предупредили, что я спрашивать не могу.
Ошам(по-арабски): Видишь, эти
коплексы, мы используем их на севере против рсских, они все изготовлены в
Пакистане. На деньги ваших властей. Мы убьём ещё много русских. Тогда они
уйдут оттуда, и там будут наши законы. Нам нужно единое государство. Евреи
больше не должны скитаться по свету. Они не виноваты, что у них больше денег,
власти и ума. Но раз так, они должны править. Мы этого добиваемся. У нас есть
схемы переброски оружия на Ближний Восток, наши исламские братья (ухмыляется)
слишком опасны для Израиля. Нужно дать им оружие, чтобы потом можно было
отобрать. Нельзя ведь отобрать то, чего нету, верно?
Сейчас мы прекратили поставки,
последние были со Скадами неделю назд. Да, кроме настоящих ракет мы
использовали против Израиля транспортные, они почти все упали на территории
арабов. В один контейнер идёт до 100 стволов. Плюс патроны. Пусть воюют с
нами нашим оружием. Теперь, когда американцы нам мегшают, думаю мы продожлим
более закрытым методом – через тоннели.
После этих слов Ошама
отвлёкся на телефонный звонок. После этого я больше его не видел живым. Схемы
Тель-Авива становились явными: обстрел Ираком Израиля был жидовской провакацией
– большая часть боеголовок использовалась, как транспортник для переправки
оружия арабам. Они же дожлны были воевать проотив Израиля жидовским же
оружием, чтобы Тель-Авив мог легко объяснить наращивание своей армии борьбой
с «экстремистами». Роль этих экстремистов играют резиденты Моссада. Но мне
оставалось неясно, почему в эту схему вмешались американцы и моё собственнео
правительство... это мне объяснил Карис.
-
Поймите, наши кланы до недавнего времени были лишены
центрального управления. Каждый действовал, как захочет. После образования
Израиля и тайного еврейского Конгресса в 1951 году ыбло принято решение
объединить все наши общины по всему миру. Ближневосточная, самая влиятельная
тогда, оказалась непокорной. Нам пришлось применить оружие. Для вас ведь не
секрет, что в правящих верхах Сирии, Иордании и Египта есть евреи...
-
Но при чём тут Ирак?
-
Еврейские кланы привели Хусейна и его партию к власти
для нашего укрепления на Востоке. Наши друзья в США, которые сейчас
наращивают силу, нам помогли в этом. Из Ирака мы распространили наше влияние
на Афганистан и Пакистан. Под видом эксремистов там работают люди Моссад.
-
Что все?
-
Нет, конечно. многие действительно арабы. Но они не обладают
реальным влиянием. Для влияния нужны деньги. Мы давали им эти деньги до тех
пор, пока Хусейн не забыл свои корни. Оккупация Кувейта не была с нами
согласована.
-
И вы начали атаку?
-
Я в этом не участвовал. Я просто поставлял в Европу
информацию, через ФРГ. Когда узнал о моей готовящейся отставке, принял
решение встретиться с вами. Иракские
ракеты «Скад», бомбёжка Израиля, это всё болезненные идеи новых ортодоксов.
Слишком резкие меры. Я всегда был за поставки через тоннели. Осама тоже. Мы
были вынуждены остановить Хусейна через США.
-
Вы утверждаете, что в США у власти жидо-масоны?
-
Я не называл бы кланы так грубо. Там есть наши люди,
особенно в республиканской партии, но пока они лишь влияют, а не принимают
решения. Нам нужен свой президент. Вернее, нужен был. Теперь ортодоксы ведут
себя иначе.
-
Что будет с Хусейном?
-
Если он пойдёт на условия ортодоксов, то скорее всего его
просто немного ограничат во власти. Нам не нужны перемены Ираке. Это режим
нас удовлетворял до оккупации Кувейта.
-
Что будете сейчас делать вы?
-
Это трудный вопрос. Если бы я был уверен в своём
будущем, то, поверьте, не сказал бы вам об этом.
Таков был наш последний
разговор на обратной дороге в Басру. По приезде, я понял, чтот жид сказал мне
лишь то, о чём я сам давно подозревал, но, увы, не имел высомых
доказательств. Я решил действовать. Карис упомянул информационные каналы в
ФРГ. Я был уверен, что там могла быть не только информация... Тогда я верно
угадал, что потоки шли через Израильское посольство в Берлине. Плюс в
Гамбурге находился Международный еврейский Конгресс. Я хотел проверить, есть
ли связь между этим сборищем масонов и их съездом в 1951 году.
В октябре, окончательно
решившись, я написал прошение об увольнении. Далее, вместе с американскими
военными частями я выехал в приграничный Пакистан. Меня ожидал рейс
Кандагар-Белин. Я никак не мог ожидать, что будет в конце этого рейса.
Поймите, я не был шпионом или супергероем, я не знал, что надо делать в таких
случаях, просто я знал, что пора положить конец жидо-масонским притязаниям на
власть. Надо, чтобы каждый боролся с ними, как только возможно.
Я был арестован германскими
властями ещё в Берлинском аэропорту. Обвинение, которое мне предъявили, было
смехотворно – пособничество террористам и связи с Немецкой Красной Бригадой.
Конечно, сионисты не собирались выдумывать для меня особых обвинений.
Сейчас моя судьба мне
неизвестна. Я ожидаю предварительного заключения суда Бранденбургского
судебного совета. Эти строки я пишу, незная, что случиться завтра. Однако, я
уверен, что моя жизнь и жизнь ещё многих патриотов не будет отдана напрасно и
грандиозные по своей ачности и жестокости жидо-масонские козни будут навсегда
уничтожены...
Дмитрий Бугровский, бывший
репортёр «The Independent», Берлин 5 января
1992 года.
|
